12 километрО своих репрессированных родственниках рассказывает Москальков Валерий Львович (из письма Анне Пастуховой, председателю екатеринбургского общества «Мемориал»)
Здравствуйте, Анна! Отвечаю Вам на Ваше письмо.
Нет, Вишневецкие не были свердловчанами, они жили в Перми. Вот, посылаю Вам их фотографию 1936 года, т.е. она была сделана за год до расстрела Павла Михайловича Вишневецкого.
На фото сидят Екатерина Дмитриевна, мать Павла, которой было адресовано это последнее фактически прощальное письмо от Алевтины Николаевны Вишневецкой (в девичестве Смородской). По национальности они были русскими.
Павел Михайлович Вишневецкий был сыном личного дворянина, статского советника, юриста, служившего в Пермском окружном суде - Михаила Павловича Вишневецкого, который происходил из семьи потомственных священников, несколько поколений которых служили в Казанской губернии и его нарекли Павлом в честь деда Сундырьского - приходского священника Павла Иоанновича Вишневецкого.
Жена Павла Михайловича - Алевтина Николаевна Смородская - была тоже русская, ее дед был воинским начальником Осинского уезда Пермской губернии, его звали Леонид Петрович. А Екатерина Дмитриевна, ее сноха (что на фото) была рождена от ссыльного поляка, мелкого шляхтича Масальского, участника польского восстания 1863 года, который был сослан на каторгу в Сибирь, которая была потом заменена ссылкой в Соликамск, где он и умер от туберкулеза. А Екатерину (в детстве ее звали Катаржина - видимо обозначающее «рожденную на Каторге»). Но родителей она не помнила, ее воспитывала семья тюремного надзирателя Котовских, который ее удочерил в малолетстве. Из следственных дел НКВД на Павла и Алевтину, которые хранятся в пермском архиве, которые дали посмотреть в нач. 90-х годов - тогда они были открыты КГБ, но скопировать не было тогда возможности - известно, что тогда фабриковали в Перми «Польское дело», ну и по цепочке допрашивали людей с польскими фамилиями, им задавали вопрос: «Кто вам еще известен из поляков проживающих в Перми?». Кто-то из арестованных указал, что вот есть еще такие Вишневецкие...
Так они попали в поле зрения НКВД. К тому же Павел жил недалеко от польского костела и был знаком с ксендзом Франциском Будрисом, иногда заходил в костел по просьбе ксендза ремонтировать электропроводку и прокладывать водопровод. Ну окружающие видели, что Павел в хороших отношениях с ксендзом, ходит с ним по саду, о чем-то разговаривают, что-то обсуждают. Сделали из этого «определенные выводы»... Павла арестовали. Жена стала ходить в НКВД, требовать, что его освободили. Следователь, который вел ее дело сказал ей: «Будешь дура ходить к нам и скандалить, мешать работать - посадим вместе с мужем и выродков твоих определим». Что и произошло чрез год в 1938-м...
До своего ареста Алевтина Николаевна много лет проработала старшей машинисткой в редакции Пермской областной газеты «Звезда». В те времена хорошая машинистка значила для любой редакции не меньше, чем острый на перо корреспондент. Любая оплошность или ошибка машинистки могла грозить серьезными неприятностями всему коллективу газеты. По воспоминаниям тех, кто знал ее, она была одной из лучших машинисток редакции. Печатала бумаги для главного редактора, для работавшего тогда в газете молодого писателя Аркадия Гайдара, поэта-воздухоплавателя Василия Каменского. Ее ценили, как грамотную, добросовестную и трудолюбивую сотрудницу газеты. Но это не спасло ее от ареста, изнурительных допросов и расстрела.
История ее жизни похожа на тысячу других... Рано осиротев, несмотря на материальные трудности в семье она успешно закончила Пермскую Мариинскую женскую гимназию, пережила лишения и голод в годы октябрьского переворота 1917 г. и гражданской войны. В 1925 году вышла за муж за сына юриста, Вишневецкого Павла Михайловича, работавшего тогда контролером системы Пермэнергосбыта, окончившего до революции Пермское Алексеевское реальное училище - человека интеллигентного, с разносторонними интересами, увлекающегося любительской фотографией и рисованием, активного члена Пермского речного яхт-клуба. Из следственного дела Павла Вишневецкого известно, что ни много ни мало, а обвинили его как одного из руководителей польской подпольной контрреволюционной террористической организации, действующей на территории Пермской области - в подготовке вооруженного восстания с целью свержения Советской власти на Урале. По свидетельству соседа, живущего неподалеку от Вишневецких и знавшего его с детства, служившего бухгалтером в тюрьме НКВД №2 Павел вину свою не признавал, объявил голодовку, подвергался принудительному кормлению...
Вскоре стали арестовывать и всех жен «врагов народа». Для этого и приехали ночью на квартиру к Алевтине Вишневецкой на ул. Пушкина 21, где она жила тогда с престарелой свекровью Екатериной Дмитриевной и двумя малолетними детьми Мишей (11 лет) и Женей (9 лет). Предложили быстро собраться и прибыть на работу в редакцию для срочного дела...
Поначалу ее обвинили в недонесении на мужа, что она скрывала его принадлежность к руководству подпольной контрреволюционной организации. На предварительном следствии она категорически отвергла эти и другие обвинения в адрес ее мужа. Но вот в тюрьме, уже через несколько дней, как видно из ее следственного дела, под сильным давлением следователей она начала признаваться во всех предъявленных ей обвинениях.
Вопрос: «Вы знали о враждебной, антисоветской деятельности своего мужа?»
Ответ: «Да»
Вопрос: «Вы являетесь одним из руководителем женской контрреволюционной организацией полячек в СССР?»
Ответ: «Да»...
Из того же протокола следует, что Вишневецкая Алевтина Николаевна признает себя в том, что под ее руководством готовилось убийство товарища Орджоникидзе и намечались операции по массовому отравлению рабочих в столовых промышленных предприятий города Перми, готовились диверсанты на случай войны с капстранами. Приговор ВМН, с конфискацией личного имущества. В 1939 году такая же участь постигла и многих сотрудников НКВД, которые вели это дело. Их уличили в фальсификации уголовного дела, в применении извращенных методов следствия. Обвиняемые признались в этом - что никакой польской контрреволюционной подпольной организации, ставящей целью свержения Советской власти на Урале, вообще не существовало, и что они старались выполнить распоряжения вышестоящего начальства...
В 1938 году старший сын Павла - Михаил Вишневецкий с помощью бабушки написал письмо в Политический Красный крест (Помполит): «Мой папа, Вишневецкий Павел Михайлович, был взят НКВД 25 сентября 1937 года.Через некоторое время взяли маму Алевтину Николаевну. Сообщите пожалуйста, где они и что с ними. Мы с Женей остались с бабушкой, живем очень плохо. Наш адрес: гор. Пермь, ул.Пушкина 21, Вишневецкий Миша. Жду непременно ответа. Посоветуйте,что нам делать. 15 января 1938 года, гор. Пермь.» / ГАРФ. Ф. Р-8409. Оп. 1. Д. 1682. С. 143. Автограф./
Вскоре после этого письма малолетних детей Вишневецких (сбылись слова того следователя) определили на воспитание в детский дом для детей «врагов народа», который находился в городе Бузулуке, Оренбургской области. По словам Евгения Павловича, жить в детском доме ему не нравилось, среди персонала детского дома процветало пьянство и воровство. Воровали все от дров, угля, продуктов питания, до казенной одежды, спальных принадлежностей. От чего они часто недоедали и большой радостью для них был дикий чеснок, который они бегали собрать в близ лежащий лесок. По воспоминаниям моего дяди, они часто мерзли из-за плохого отопления жилого помещения, отсутствия теплой одежды и обуви. Голодным детдомовцам приходилось бегать на местный рынок и с прилавков воровать еду, на что воспитатели смотрели «сквозь пальцы» и не препятствовали этому.
Во время начавшейся войны многие пацаны из детского дома бежали, среди них были Миша и Женя Вишневецкие. Евгений Павлович рассказывал мне, что возле рынка пацаны выкрали у одного очень важного на вид дядьки в полувоенной форме портфель, в котором оказалось много денег, поделив их между собой решили бежать в Ташкент (видимо, находясь под впечатлением прочитанной популярной в те времена книги А. Неверова «Ташкент - город хлебный»). Но Михаил в вокзальной сутолоке потерялся и после безуспешных поисков младшего брата Жени вместо Ташкента решил податься в город Краснодар, где находилась знакомая его родителей Наталья Михайловна Дмитриевская, с которой они переписывались, находясь в детском доме.
Доехав до Краснодара, вскоре попал там под немецкую оккупацию... Евгений один уехал в Ташкент, забравшись под вагон в «собачий ящик». Исколесив на поезде разные города страны, бродяжничая, он добрался до Ташкента и как говорит: "Много хлеба я там не увидел". В конце-концов возвратился в Пермь к родной бабушке, которая заменила ему и отца и мать. В 14 летнем возрасте она определила Женю в ремесленное училище, но там ему не понравилось колотить табуретки и оттуда он бежал, был пойман и несколько месяцев провел в детской исправительно-трудовой колонии в Новоалексеевке под Оренбургом...
Мытарились ребята до тех пор, пока не пришла пора идти в армию. Мишу призвали на флот, в город Советская Гавань (Хабаровский край), где он и служил в период с 1948 по 1953 год. После демобилизации вернулся в Краснодар. Женю в войска связи, в г. Калининград, где увлекшись спортивной гимнастикой он прослужил в спортивной роте с 1949 по 1952 год. После службы Михаил заочно учился в институте, но закончил ли его, - не знаю, а Евгений - физкультурный в г. Станиславе (Ивано-Франковск). В 1959 году он возвратился в Пермь и работал тренером по гимнастике в ДСО «Спартак» и «Дзержинец». Оба славу Богу живы, им за 80.
P.S: Фото взято мной из личного архива Евгения Павловича Вишневецкого (Пермь). Последняя весточка от мамы, написанная ей на почтовой открытке, была передана на хранение в нач 90-х годов ОБД Мемориал в г. Перми.
С уважением,
Москальков Валерий Львович.