Я — дом на Первомайской, 43. Молчаливый свидетель десятилетий. Каждый день я вижу, как прохожие идут мимо, кто-то поднимается по моим лестницам, открывает и закрывает двери. Но я храню память не только о кирпичах и балках — я помню всех, кого приютил, и кто потом внезапно исчез.
Я появился в 1932 году — в эпоху противоречий, когда рядом сосуществовали надежда и тревога. Слева от меня — Литературный квартал с музеями и памятниками уральским писателям. Справа дорога ведёт к Дендрологическому парку, заложенному ещё в 1930-е годы. Рядом корпуса Уральского университета и Ботанический сад. Передо мной шумит улица...
Архитектор В. Д. Соколов задумал меня строгим и современным: прямые линии, просторные лестницы, светлые окна. Я вырос шестиэтажным, с цокольным этажом, и стал частью нового жилого квартала для специалистов. Внутри у меня были высокие потолки, кухни и ванные, выложенные метлахской плиткой, а в ванных — даже окна для света и воздуха. В подвале работала своя котельная, у жильцов было водоснабжение — редкая роскошь для того времени.
Но те, кто заселялся сюда с радостью, часто вскоре исчезали: одних арестовывали, других ссылали. На их место вселялись новые семьи — и многие из них вскоре разделяли ту же судьбу. Так смена жильцов стала моей обыденностью, а лица в коридорах — чередой людей, которым не суждено было задержаться надолго.
Я помню семью Старчаков.
Дмитрий Наркисович Старчак (1881–1937) — отец, ему было 56 лет, он работал счетоводом в проектном институте «Уралгипролес».
Лидия Дмитриевна Реутова, дочь, урождённая Старчак (1908–1938) — 29 лет, счетовод треста «Свердлесдрев».
Агния Дмитриевна Гуляева, дочь, урождённая Старчак (1911–1938) — 26 лет, домохозяйка, мать маленькой девочки.
Третья дочь, Таисья Дмитриевна, жила по другому адресу.
Домой они не вернулись. Дмитрий Наркисович расстрелян 16 ноября 1937 года. Дочери Лидия и Агния провели несколько месяцев в тюрьме и расстреляны 7 января 1938 года. В том же январе 1938 расстреляли и Таисью. Со временем табличка памяти появится и на доме, где жила она.
Матрёна Филипповна Старчак, жена Дмитрия, также оказалась под следствием в октябре 1937 года. Её приговорили к трём годам лагерей за «недонесение». После заключения её следы теряются: известно только, что она выжила, в отличие от других членов своей семьи.
Все они стали жертвами так называемой «харбинской операции» НКВД — одной из целевых массовых операций периода Большого террора. Она проводилась по приказу № 00593 от 20 сентября 1937 года и была направлена против бывших жителей Маньчжурии, главным образом Харбина, многие из которых вернулись в СССР после продажи Китайско-Восточной железной дороги Маньчжоу-го*. Их массово обвиняли в шпионаже и связях с иностранными разведками.
30 июня 2025 года на моём фасаде появились три таблички «Последнего адреса». Маленькие металлические прямоугольники с выбитыми именами и датами вернули голос этой семье и напомнили всем прохожим: в моих стенах жили живые люди, а не «враги народа».
Я — дом на Первомайской, 43. Я помню всех, кого отсюда забрали. И буду хранить эту память столько, сколько сам простою.
*Маньчжоу-го — марионеточное государство, созданное Японией в Маньчжурии в 1932 году и ликвидированное в 1945-м после её поражения.