Честно говоря, с публикацией о поездке по местам памяти в Тавду мы немного припозднились. Само событие случилось еще в декабре 2019 года. Но сейчас рассказ не устарел – он вне времени. История страны, память о трагедии миллионов людей вечны. Как и подвиг тех, кто в условиях почти полного одиночества в смысле наличия единомышленников, в условиях молчаливого сопротивления чиновников, отвернувшегося государства сохраняет места памяти в самых дальних уголках страны прямо сейчас.
В СССР кроме репрессированных по двум категориям (расстрел или 5-25 лет лагерей) миллионов граждан в годы Большого террора, миллионов раскулаченных крестьян, миллионов жертв многих других менее масштабных кампаний государства по борьбе с мифическими врагами советской власти, была огромная категория пораженных во всех правах без суда и следствия сограждан. Это спецпереселенцы (трудпоселенцы и выселенцы). О масштабе явления свидетельствует простая цифра – на 1945 год на учете НКВД как спецпоселенцы числилось около 2.5 миллионов человек. В их число входило, например, около миллиона немцев (в основном, поволжских и белорусских), и более десятка других национальностей, которых без каких-либо оснований советская власть заранее посчитала преступным элементом. Причем, переселяли всех скопом, в том числе годовалых младенцев и глубоких стариков. Как вы понимаете, условия спецпоселений не способствовали ни здоровью, ни самой жизни. Особенно, в условиях подозрительности и часто ненависти со стороны коренного населения тех районов, куда трудпоселенцев привезли против их воли, насильно. Среди спецпоселенцев военного времени была высокая смертность, но значительно больше умирали трудармейцы. В сентябре 1941 года строительные батальоны НКВД были реорганизованы в рабочие колонны, проживавшие на казарменном положении и с лагерным распорядком. Питание было организовано в соответствии с нормами ГУЛАГа. И именно это было названо «трудармия».
За годы войны (к моменту ликвидации в 1946-м году) через трудармию прошло только немцев-спецпереселенцев более 300 тысяч человек. Но условия жизни и труда у них были куда хуже, чем в спецпоселениях. Обычно это были землянки, вырытые наспех, прямо рядом с местом работы. Холод, голод и тяжелейшая работа убивали людей очень часто…
И мы сейчас, в 21 веке, ходили в лесах вокруг Тавды, среди землянок, среди рядов холмиков, за которыми угадывались могилы – индивидуальные и коллективные. Небольшой слой свежего снега только подчеркивал этот страшный рельеф. Честно сказать, возникало чувство, что могилы появились тут совсем недавно. Наши местные друзья, провожатые, показали нам несколько мест, где были захоронения умерших от рабского труда трудармейцев. Они были ни в чем не виноваты, но были превентивно изолированы и доведены до истощения и смерти советским государством.
Возможно, понимая свою вину и не желая отрекаться от прошлых деяний, современные чекисты совсем никак не способствуют человеческой памяти о той трагедии многолетних репрессий. Во всяком случае, никакой помощи в обустройстве мест захоронений в Тавде, где были одни из самых многочисленных трудармейских поселений, государство не оказывает. С активистами, пытающимися сохранить память о репрессиях своим посильным трудом, не разговаривает. Они сами организовывают походы добровольцев, прибирают от мусора и обустраивают знаками памяти трудармейские захоронения. На свои средства и пожертвования сочувствующих сограждан эти люди издавали печатные информационные материалы, где кропотливо старались запечатлеть настоящую историю репрессий…
Спасибо им за возможность помочь в восстановлении и сохранении людской памяти – рассказать о том, что мы увидели, услышали, поняли, почувствовали. Новая газета. Клевета во имя будущего? Этот материал вышел в № 2 от 13 января 2020