Текст был написан в конце лета 1997 года, по следам начавшихся тогда странных событий вокруг собрания книг уникальной общественной библиотеки, которую долгие годы формировал Виктор Георгиевич Пестов. Газета «Подробности», в электронном виде тогда не выпускалась. Да и вообще, почти все еще в то время было на бумаге. А самое важное, самое главное - всегда было в книгах. И сейчас, в 2021 году, мало что изменилось...
Уральская независимая общественная библиотека – собрание уникальных книг – осталась без места. И как та невеста: ищет, кто бы, оценив ее по заслугам, воздал должное. Предоставив этим возможность существовать.
Началось все более двух с половиной десятилетий назад. Виктор Пестов, освобождаясь из зоны, где по пресловутой семидесятой статье (антисоветская агитация и пропаганда) провел пять жутковатых годочков, получил напутствие:
- Будет трудно, обращайся к Алику Гинзбургу, он и деньгами и книгами всегда поможет.
Александр Гинзбург, живущий сейчас в Париже, был в то время распорядителем Фонда Александра Солженицына, как раз призванного помогать политзаключенным и их семьям. А попал к нему Виктор только через год – подгадал свой отпуск, заручился рекомендациями и, минуя «топтунов», постоянно дежуривших возле подъезда, с замиранием сердца позвонил в квартиру.
Сердце трепетало неслучайно: обыщи они его тогда, на выходе – новые пять лет обеспечил бы себе как пить дать. Обошлось. А вынес он в тот день из диссидентской квартиры солженицынский «Архипелаг ГУЛАГ» и книгу «Сахаров говорит». Они-то и положили начало будущей библиотеке.
Потом литературу из Москвы возили регулярно. То Виктор ездил сам, то его заменял друг – Георгий Давыденко из Нижнего Тагила. Боясь засветиться, соблюдали осторожность: вместо книг прятали среди вещей бобины фотопленок. На деньги солженицынского Фонда купили фотолабораторию и начали печатать: благо, брат и единомышленник Виктора – фотограф.
Библиотека пополнялась не только в Москве, но и в Питере. Столичные жители считали своим долгом помогать провинциалам. И задолго до горбачевской перестройки появился у них «Большой террор» Конквеста, и Амальрик, и еще много всего, вызывающего интерес определенных органов.
В 1978-м в квартире брата Виктора Георгиевича, где он тогда жил, прошел обыск. Изъяли Сахарова. Солженицын, к счастью, был «в людях». Но официальное предупреждение Пестов получил. Бдительность утроил.
К 1993 году книг 900 уже собралось. И самой серьезной проблемой стало их размещение. Часть изданий хранилась под приглядом Пестова, другие перевезли в Тагил. Тут как раз впереди забрезжил октябрьский традиционно отмечаемый День политзаключенного. А на пути Виктора Пестова случилась Библиотека имени Маяковского. Заглянул, переговорил с директором. И вскоре разово задуманное совместное дело – выставка правозащитной литературы – переросла в стойкое сотрудничество.
Но это все – предыстория.
А теперь рассказ о том, что, собственно, вынудило взяться за перо.
- Меня выселили из библиотеки в два дня. Сослались на пожарных: они, мол, составили предписание, пригрозили штрафом, - сказал Виктор Пестов.
- Мы были настроены на серьезную работу с Виктором Георгиевичем, вместо этого только оправдываемся, - сетовала директор муниципального объединения библиотек Елена Краснова.
В Уральской независимой библиотеке шикарный книжный фонд. И дело даже не в том, что вырос он за эти годы до четырех тысяч. Главное – бывшие диссиденты, эмигранты всех времен безвозмездно шлют Виктору, по его просьбе, свои и чужие сочинения. Вот любопытнейший экземпляр – А. Авторханов. «Сила и бессилие Брежнева» - карманный вариант, сделанный фотографическим способом. «Бодался теленок с дубом» ныне не нуждается в представлении. Но когда-то такие книжечки, отпечатанные на папиросной бумаге, подпольно ввозили в СССР. Попавшиеся с поличным мотали срок. «Идеологию национального большевизма» Агурского можно сразу отправлять в музей: печатный оттиск подтверждает «собственность добровольного гражданского Фонда им. Солженицына». Тоже относится к книге Доры Штурман «Мертвые хватают живых».
Лично для себя я, давно интересуясь власовским движением, смогла отыскать «потусторонние» издания с ненашими оценками привычных ситуаций. Есть в библиотеке воспоминания Леонида Плюща и Анатолия Марченко, Раисы Орловой и Владимира Буковского, книги Пильняка, Владимова, Жигулина, Ремизова…
Словом, почитать есть что. Некоторые подобные издания можно найти, пожалуй, лишь в Москве да Санкт-Петербурге. И мы тут вполне оправдываем название третьей столицы.
Это сознают все. В том числе и те, в ком Виктор Пестов видит своих реальных и потенциальных оппонентов. Наверное, в муниципальном объединении библиотек, действительно, поступили несколько опрометчиво и не очень продуманно, от души предложив ему вместо тесной – без окон, без дверей – кладовочки в Маяковке, что на улице Свердлова, просторное помещение в библиотеке поселка Елизавет. Предложили из лучших побуждений, почему-то не ожидая отказа.
Виктор Георгиевич в ответ ушел и не вернулся. Его осуждать я бы не стала: поселок Елизавет хотя и находится в черте города, но где-то уж у самой этой черты. Иные наши земляки, всю жизнь прожив в Екатеринбурге-Свердловске, ни разу в Елизавете не бывали и просто представления не имеют, как туда добраться. Кто ж поедет в такую даль за книгой? Даже фанатики. И те обременены семьей, работой и свободного времени почти не имеют.
Другими словами, восприняв предложение как издевательство, Пестов выяснять отношения не стал, а обратился с письмом к мэру. На муниципальное объединение библиотек началось давление. Проскальзывали даже обвинения в умышленном недоброжелательстве, злоупотреблениях, интригах.
Елена Краснова сегодня, похоже. В полной растерянности, поговаривает об увольнении. Нервничает, сокрушается, напоминает о бескорыстии библиотек по отношению к Пестову и его коллекции, перечисляет вдруг всплывшие проступки Пестова перед коллегами, но все же настаивает на своем желании помочь. Предлагает разместить независимую общественную библиотеку уже где-то в районе Сортировки, соглашается на поиск других взаимоприемлемых вариантов.
Но что может предложить отнюдь не всемогущий директор библиотечного объединения, если за последние годы мы практически половину библиотек закрыли (мы – потому что допустили, позволили, дали добро)? В центре их почти не осталось. Те, что есть, переполнены под завязку и фондами, и общественной деятельностью. Здание Герценки, взрастившей и образовавшей наравне с Белинкой не одно поколение свердловчан-екатеринбуржцев, дышит на ладан и грозит обвалом. Надо срочно разместить где-то литературу с четырех тысяч квадратных метров (самые большие библиотечные площади на Антона Валека, 12. Здесь квадратных метров, отнюдь не пустующих, целая тысяча)…
Пока Виктора Пестова с его библиотекой «пригрели» в «Мемориале». Тоже, между прочим, в условиях, аналогичных Маяковке. А стало быть, заведомо временных. Что будет завтра, не знает никто. Есть надежда на библиотеку главы города. Именно ее директор Нина Лакедемонская произнесла вслух то, что так или иначе пытались высказать все:
- Как бы там ни было, главное – книги.
Книги – главное.
(Текст был опубликован 1 августа 1997 года в газете «Подробности»).