Вспоминает Галина Макей (Мишакова)
Я родилась через 2 месяца после начала войны. Мои родители, Мишаков Иван Федорович 1918 г. р. и Пегус Валентина Васильевна 1920 г. р., были высланы в Нарымский край Новосибирской области (ныне Томская область) в возрасте 12 и 10 лет вместе с семьями по Постановлению ЦИК и СНК СССР от 30 января 1930 года о раскулачивании. Иван и Валентина встретились в 1940 году. Папа работал на сплаве леса на реке Обь, а мама – на лесозаводе.
О том, как папа в 1942 году ушел на фронт, я знаю со слов мамы. У папы была бронь, так как он был отличный бракер леса (для самолетов, кораблей лес – это стратегический материал). В октябре 1942 года, как раз когда закончилась навигация на реках Обь и Чулым, папа встретил знакомого из райцентра, от которого узнал, что завтра уходит последний пароход до Томска с новобранцами на фронт. Мы в это время жили в землянке у бабушки в 40 км от райцентра Молчаново. Получив зарплату, папа передал деньги для нас со знакомым деревенским парнем и сообщил ему, что уходит на фронт добровольцем. К вечеру этот человек принес маме деньги и сказал: «Твой Иван пошел добровольцем на фронт».
В Сибири октябрь – еще не зима, но уже заморозки. Мама в ночь отправилась в райцентр. Пройдя 10 километров, она поняла, что ее ветхая обувь страшно намокла и она не дойдет. Она зашла в деревню Майково к добрым людям, чтобы переждать до утра. Там же она просушила обувь. Следующие 20 километров она прошла за 4 часа по вязкой осенней дороге. И когда подходила к Молчаново, уже раздались прощальные гудки парохода.
Пароходы гудят долго-долго, когда заканчивается навигация. Мама быстро побежала с крутого склона к причалу, откуда отходил пароход. Капитан уже дал команду: «Убрать трап!», но кто-то из отъезжающих крикнул: «Там с берега женщина бежит». Капитан задержал судно на несколько минут. Мои родители простились прямо у трапа. Мама всегда потом говорила: «Я на всю жизнь запомнила этот гудок парохода».
Возвращение папы я помню до сих пор. Это было в сентябре 1946 года. Мы его ждали, так как он прислал нам письмо, что скоро будет дома. Был солнечный день, мы с мамой и младшим братом Геной (он родился в марте 1943 года, когда папа уже был на фронте) копали картошку. Папа пришел в нашу землянку, видит: никого нет. Потом соседи сказали, что мы в огороде. Он подошел тихо, взяла меня на руки и сильно прижал к себе, а я закричала: «Ой, больно!». Мама подняла голову от земли, уронила лопату и села на землю. А маленький брат заплакал, оттого что папа не взял его на руки. Тогда папа взял на одно плечо мешок картошки, на другое – брата и так пошел домой.
После бани папа отдыхал на кровати, а нам было радостно и диковинно, что отец – такой большой человек. Мама была красивая и счастливая, она надела самое нарядное платье и напекла в русской печи блинов. А мы с братом попробовали гостинцы: черный горький шоколад. Он нам не понравился, и мы выплевывали его. Вечером папа надел свою военную фуражку на голову брату, а брат от радости забрался к отцу на колени.
Еще помню, что на столе стояла плетеная корзина с красными крупными помидорами. Их отец привез с Алтая, куда по пути домой заехал к своей сестре. До этого момента мы не знали, что такое помидоры. Они нам очень понравились. Плетеную корзину мы потом долго хранили, в ней остался запах тех первых послевоенных помидоров.
Отец ушел на фронт в октябре 1942 года, несмотря на бронь. Вначале он был командиром стрелкового отделения 653-го стрелкового полка. Получил ранение в руку. После лечения в госпитале, с октября 1943 года воевал в составе 256-го танкового тяжело-самоходного полка в должности командира отделения телефонной связи. Участвовал в сражениях за Ярцевские высоты под Смоленском, освобождал Белоруссию, Польшу. Демобилизован он был уже из Армении, где после окончания войны стояла их часть. Награжден медалями «За боевые заслуги», «За Победу над Германией», Орденом Отечественной войны II степени. Воинское звание – сержант.
После войны папа никогда не брал в руки оружия, хотя и прожил всю жизнь в таежном поселке, где все мужское население охотилось. Однажды знакомый из города попросил его быть проводником на охоте в тайге, но отец отказался: «После войны я дал себе зарок: не брать в руки ни ружья ни ножа, не убивать живых существ».
О войне папа рассказывал неохотно. Вспоминал, что зимой 1943 года им выдали совсем не зимнее (телогрейки и сапоги) обмундирование. Помнил отец и солдатский голод, из-за которого один его сослуживец чуть не попал под трибунал: он попытался поймать карпа в пруду одного из опустевших прифронтовых поселков, где расположилось их подразделение. Оказалось, рыбу привезли и выпустили в пруд для генерала, которому она и должна была попасть на стол.
Еще рассказал однажды: после одного из боев за Ярцевские высоты под Смоленском из взвода, в котором он воевал, осталось в живых 2-3 человека из примерно 30.
Я также знаю, что моя мама, оставшаяся с двумя маленькими детьми, несколько месяцев не получала деньги по воинскому аттестату папы: в результате мы страшно голодали. Мама говорила, что деньги ей за это время так никогда и не выплатили.
Папа никогда не говорил о Сталине как о вожде, с именем которого он шел в бой. Он не простил Сталину трагедии своей семьи и не мог забыть того, что видел на войне: огромные потери среди однополчан из-за нередко бессмысленных атак по приказам командиров-недоучек и полное пренебрежение жизнью простых солдат.
Я считаю, что рядовые красноармейцы ценой своей жизни добыли нам победу в этой страшной войне. А наше общество, к сожалению, до сих пор не победило сталинизм.