С одной из крупнейших трагедий ХХ века 28 сентября исполняется 70 лет
«На моих глазах раздевали, били: люди истерически смеялись, видимо, сходили с ума, становились за несколько минут седыми. Грудных детей вырывали у матерей и бросали вверх через какую-то песчаную стену, всех выстраивали по два-три человека и вели на возвышенность к песчаной стене, в которой были прорезы. Туда люди входили и не возвращались»…
Это — воспоминания актрисы Дины Проничевой, вместе со своими родителями отправившейся 70 лет назад к Бабьему Яру по улицам оккупированного Киева в соответствии с приказом немецкого командования:
«Все жиды города Киева и его окрестностей должны явиться в понедельник 28 сентября 1941 года к 8 часам утра на угол Мельниковой и Доктеривской (Дягтеревской) улиц. Взять с собой документы, деньги и ценные вещи, а также теплую одежду, белье и пр. Кто из жидов не выполнит этого распоряжения и будет найден в другом месте, будет расстрелян».
По словам Дины Проничевой, пройти по улицам было невозможно — на подводах, машинах, двуколках везли вещи, стоял страшный гул, и улицы были заполнены толпами людей. Дойдя почти до ворот еврейского кладбища, люди видели проволочное заграждение и противотанковые ежи. Пройдя его, они уже не могли повернуть обратно. Обреченные поворачивали на большую поляну с высокими деревьями, где была организована импровизированная канцелярия. Прямо на земле стояло несколько столов, за которыми сидели немецкие офицеры и отбирали у проходящих паспорта и ценности. Верхнюю одежду заключенным велели снимать.
Затем полураздетых людей разбивали на сотни и отправляли партиями дальше, в узкий проход между оградой кладбища и юго-восточным отрогом Бабьего Яра. Вдоль прохода стояли немцы с собаками и били всех проходящих дубинками. Расстрелы проводились на большой площадке, дальний конец которой был ограничен отрогом яра, подходившим к самой кладбищенской ограде. Внизу ждали расстрельные команды. Людей убивали целый день, на ночь загнали оставшихся в гаражи танкового хозяйства. С утра следующего дня началось все сначала. За два дня, по подсчетам самих палачей, расстреляли 33771 человека. К вечеру 30-го склоны яра подорвали, а на следующий день привезли военнопленных из концлагеря на Керосинной, и они разровняли дно.
Вот так описывает эти страшные события еще одна чудом спасшаяся из оврага смерти женщина, Елена Бородянская-Кныш. Она с ребенком пришла к Бабьему Яру, когда было уже совершенно темно:
«Моя дочь была терпеливым ребенком — шла молча и вся дрожала. Ей было тогда четыре года. Около 12 часов ночи раздалась немецкая команда, чтобы мы строились. Я не ждала следующей команды, а тотчас бросила в ров девочку и сама упала на нее. Секунду спустя на меня стали падать трупы, затем стало тихо. Прошло минут пятнадцать — привели другую партию. Снова раздались выстрелы, и в яму снова стали падать окровавленные, умирающие и мертвые люди. Я почувствовала, что моя дочь уже не шевелится…»
Бабий Яр — место, о котором не так давно начали говорить вслух. Память о происходивших там 70 лет назад расстрелах пытались уничтожить как гитлеровцы, так и Советская власть. Именно она приняла решение засыпать яр и проложить через него дорогу, а на остальной территории разбить парк. От самого Бабьего Яра остались одни верховья — семь небольших отрогов. Они просуществовали до 1976 года, когда при сооружении памятника — «Советским гражданам и военнопленным солдатам и офицерам Советской Армии, расстрелянным немецкими фашистами в Бабьем Яру», как он официально назывался, — четыре из них были засыпаны.
— Для меня Бабий Яр, помимо страшной катастрофы военного времени и одного из проявлений Холокоста, является символом и советского антисемитизма. В советское время эта трагедия была абсолютно забыта. Даже прекрасное стихотворение Евтушенко «Над Бабьим Яром памятника нет», которое в этот день, как мне кажется, должно звучать повсюду, в то время нигде не печаталась, а написанная на него 13-я симфония Шостаковича была запрещена. Потому возвращение к этой теме — это в том числе и нравственное очищение России, а не только Европы, — уверена председатель Екатеринбургского общества «Мемориал» Анна Пастухова.
Только в 2003 году на волне протеста был создан Общественный комитет по увековечению памяти жертв Бабьего Яра — Комитет «Бабий Яр». Целью своей деятельности Комитет поставил создание в Бабьем Яру историко-мемориального заповедника и национального мемориала, а также открытие музея Бабьего Яра. Первым шагом на этом пути должно было стать восстановление исторической правды обо всех трагических событиях, связанных с этим местом.
В самом деле, сокрытие памяти о происходивших в Бабьем Яру зверствах — это не просто рядовое проявление антисемитизма, точно так же, как и восстановление этой памяти — это гораздо больше, чем «восстановление справедливости» одной конкретной нацией. Ведь, строго говоря, и расстреливали в Бабьем Яру далеко не только евреев. Еще раньше, фактически на следующий день после вступления 19 сентября 1941 году немцев в Киев, здесь на основании печально известного «Приказа о комиссарах» уже расстреливали попавших в плен армейских политработников.
После окончания уничтожения евреев, все два года немецкой оккупации Бабий Яр оставался местом регулярных расстрелов: убивали коммунистов, подпольщиков, ромов, украинских националистов, душевнобольных, заложников, заключенных Сырецкого концлагеря. Последними жертвами стали местные жители, не выполнившие приказ оккупантов об эвакуации Киева. Всего только по официальным советским подсчетам в Бабьем Яру было зарыто и затем сожжено свыше 126 тысяч трупов.
Потому печально известный Бабий Яр — это гораздо больше, чем просто два дня массовых расстрелов евреев Киева. Это — ярчайшее зеркало всего оккупационного режима, установленного фашистами в Киеве с его системой карательных органов и концентрационных лагерей. Его жертвами стали не только расстреливаемые и выданные чьим-то по доносам люди, но и так называемые «нравственные жертвы режима» — те киевляне, кто из подлости, страха или просто жажды наживы выдавали фашистам своих соседей. Писатель Анатолий Кузнецов в своем романе «Бабий Яр» вспоминает некую Прасковью Деркач, которая выслеживала, где прячутся евреи. Они отдавали ей все, что имели, а затем она заявляла в полицию и требовала дополнительную премию.
Тем не менее, находились люди, которые, рискуя жизнью своей и своей семьи, укрывали евреев, подпольщиков, нерегистрировавшихся партийцев. Семья киевского священника Алексея Глаголева спасла в годы оккупации одиннадцать евреев. Пожилая няня-украинка Надежда Хоменко пошла на расстрел в Бабий Яр с тремя еврейскими детьми.
Таким образом, Бабий Яр — это в первую очередь история о людях. О том, до какого зверства и какой подлости может докатиться человек, и какое вместе с тем величие духа может проявить в непредставимо страшных условиях. А потому, как банально бы это ни звучало, это урок, и урок всем, а не только тем, кто сегодня питает симпатии к фашистским идеям. Это урок каждому человеку в том, что от нашей стойкости или, наоборот, малодушия может зависеть порой очень многое, а глобальные трагедии человечества по кирпичикам складываются из маленьких подлостей «маленьких людей».